# x, ?: @2 G8 I3 U% t8 y5 Y1 r
У поворота с большой дороги, у столба, указывающего путь на проселок, горел в темноте костер. Я ехал в тарантасе тройкой, слушал звон поддужного колокольчика, дышал свежестью степной осенней ночи. Костер горел ярко, и, чем ближе я подъезжал к нему, тем все резче отделялось пламя от нависшего над ним мрака. А вскоре стало можно различить и самый столб, озаренный из-под низу, и черные фигуры людей, сидевших на земле. Казалось, что они сидят в каком-то хмуром подземелье и что темные своды этого подземелья дрожат от переплетающихся языков пламени.& `. v# f0 C2 b) G2 i, \6 a5 k' e; S0 I
Когда его отблеск коснулся голов тройки, люди, сидевшие у костра, повернулись. Позы у них были внимательные, лица красные. Собака вдруг вырезалась на огне и залаяла. Потом поднялся с земли один из сидевших. В низком пространстве, озаренном костром, он был огромен.
- u; Z; Z+ H, k+ M - Гирла-а! - гортанно и глухо крикнул он на собаку.& h( B- Y0 z, u# T! Z Q w
Остановив лошадей, я попросил спичек:
+ A P7 u! e6 Z2 I$ } - Добрый вечер! Нельзя ли закурить у вас?2 X3 u4 U+ ` }6 m/ s: @
За лаем собаки, человек, который выжидательно встал передо мною, крепкий, широкогрудый старик в бараньей шапке и накинутом на плечи кожухе, не расслышал, злобно топнул ногой.
, `& h! {% e- w+ e9 { - Ах, каторжна! - крикнул он на овчарку и, не спуская с меня подозрительного взгляда, громко прибавил гортанным цыганским говором: - Добрый вечер, пану, а що милости его завгодно будэ?
_# v/ q+ g6 d3 f+ c Ноздри у него были вырезаны резко, борода доходила до самых глаз. И в этих черных глазах, в черных жестких волосах, густо вьющихся из-под шапки, в в жесткой, кудрявой бороде - во всем чувствовалась дикость и внимательность степного человека.1 Q! m R8 [! `5 G( a9 J
- Да вот, закурить нечем, - повторил я. - Дайте, пожалуйста, пару спичек. |